Классика Махтумкули ( Фраги )Сборник стихотворений
Не пристало
Ханского сына из пышных шатров В хлев на обед приглашать не пристало. В поле пастух выгоняет коров, Войско ему снаряжать не пристало.
Мудрый совет помогает везде. Другу достойный поможет в беде. Что ты ответишь на Страшном суде? Мудрых о том вопрошать не пристало.
Доблестный перед грозой не дрожит. Станет героем не каждый джигит. Пятится рак. Он ползет — не бежит. Дом свой родной забывать не пристало.
Знай — благотворно познанья вино,— Мертвым сулить исцеленье смешно. Ворону жить семь столетий дано. Времени ход нарушать не пристало.
Не побоишься тернистых дорог — Двери отворятся в горний чертог. Рекам, что слились в единый поток, Мертвых пустынь орошать не пристало.
Сердце Фраги, ты сегодня в огне: Павшие в битвах привиделись мне. Горькую тризну в печальной стране Песней надежд оглашать не пристало.
Глядите
Достойного мужа не трудно узнать — На помощь придет он по первому зову. Чтоб хитрости лживого друга понять, Проверьте, как держит он данное слово/
Когда провожает джигитов народ На подвиги ратные в дальний поход, Седлая коня, осмотрите хребет, И гриву, и холку его, и подковы.
Не смотрит бедняк на чеканку гроша. Любая чеканка гроша хороша. Чтоб знать, какова у невесты душа, Глядите, беря из-под отчего крова.
Богатство джигита — лишь конь да камча. За друга и жизнь он отдаст сгоряча. Глядите: огромны котлы богача, А многие ль гости отведали плова?
Идущий со свитой богат, как Хатам. Просящий подачи идет по пятам. Но оба, слепым уподобясь кротам, Глядите, становятся смерти уловом.
Забыт и растоптан обычай отцов. Глядите: печален удел храбрецов. В измене и трусости лучших бойцов Изменник и трус упрекает сурово.
Трусливых повсюду преследует страх. Глядите: сражаясь в степи и в горах, Джигит повергает противника в прах, А трус покидает в бою удалого.
Торговцы забыли аллаха давно. Скупив у дейхан за бесценок зерно, Дождавшись, когда вздорожает оно, Его на базарах смешают с половой.
Лишает шайтан воздержания нас, Мешает творить правоверным намаз. Глядите, открыть не желавшие глаз: Ветвится росток его семени злого.
И весел и добр настоящий джигит. Он в сердце открытом не копит обид. Глядите: соседа от злобы знобит, Без распрей не может он, пустоголовый.
В пустыню злосчастные братья ушли. С врагом породнился Махтумкули. Ходжи и сеиды влачатся в пыли. Глядите, как рушатся жизни основы.
Не будь!
Советы я чту, как закон. Бесчестному другом не будь, Случайною встречей пленен, Готовым к услугам не будь.
Смерть вступит на каждый порог; К тому, кто в беде одинок, Отзывчив будь, добр и не строг, Жестоким к недугам не будь.
Когда, оказавшись в бою, Трус волю теряет свою, С друзьями в едином строю, Врагами напуган не будь.
Уйдем мы. Промчатся года. Все равными станут тогда. Не бойся глупцов. Никогда Причастен, Фраги, к ним не будь.
Несокрушимое
Знай: то, что в главном создал я, то вечно, как луна, Навеки вольная моя Туркменская страна.
Покой забудем, если враг к нам стукнет в ворота, Туркменов крепость — это, знай, из стали крепость та.
Сам Сулейман, Рустам, Джамшид грозили ей мечом, Сто тысяч шах слал каждый день бойцов — все нипочем.
Она пример горам, когда подымет воин щит, И каждый взмах ее меча ей удальцов родит.
Теке, йомуд, языр, гоклен с ахалом встанут в ряд, Пойдут в поход — в садах цветы восторженно горят.
Иранцев сбросили с хребтов на дно скалистых ям, И день и ночь их жалкий стон оттуда слышен нам.
Не страшен враг нам, пусть стоит у самых наших стен, Нас в плен не взять — туркмена сын не знает слова «плен».
Когда бы гости ни пришли, всегда готов им той, Туркмена речь всегда пряма, нет лжи в ней никакой.
Так говорит Махтумкули — нет на душе пятна, Бог на него направил взор — цветет его страна!
Горы в тумане
Вершины гор в тумане млечном, Они нам не видны зимой. Не следует о муже встречном Судить по внешности одной.
Тот прочь ушел, другой садится. Над недостойным люд глумится. Огонь любовный разгорится — Таится тот, кричит иной.
А предо мною на просторе Моих надежд играло море!.. Джигит и в нищете и в горе Идет дорогою прямой.
Но если рок вам сердце точит, Над вами зря Лукман хлопочет. Луна вернуть напрасно хочет Товар, закупленный землей.
Стесняет буйного одежда. Пленен пороками невежда. Трусливого живит надежда За крепкой спрятаться стеной.
Стою с поникшей головою: Что сделал мой язык со мною? Но только трус не рвется к бою, Чтоб лечь костьми за край родной!
И кто Махтумкули осудит За то, что он не позабудет, Что правде слово дал и будет До гроба верен клятве той!
Желание
Как плоть возврата бытия, Изведав смертный сон, желает, Окровавленная моя Душа иных времен желает.
Меджнун, от родины вдали, В глухих горах чужой земли, Своей смеющейся Лейли, Слезами опьянен, желает.
Ища Ширин, из града в град Бредет измученный Фархад; Ее живительных наград, Уже испепелен, желает.
Вамик, попавший наконец К своей Азра в ее дворец, Свободы ищет, как беглец, Расторгнуть злой полон желает.
Пригож Юсуп, как божество. В свое не веря торжество, Зулейха смотрит на него, Сдержать любовный стон желает.
Фраги недугом истомлен: Объединителя племен Прихода благостного он, В Туркмению влюблен, желает.
Изгнанник
Я на родине ханом был, Для султанов султаном был, Для несчастных Лукманом был. Одеянием рдяным был, Жизнью был, океаном был — Жалким странником ныне стал.
Для слепого я зреньем был, Для немого реченьем был, Дум народных кипеньем был. Душ влюбленных гореньем был, Пеньем был, угощеньем был — Нищим я на чужбине стал.
Я, Фраги, ятаганом был, Я червонным чеканом был, Рощ небесных рейханом был, Над горами туманом был, Был счастливым, желанным был, Был дворцом — и пустыней стал.
Ищу спасенья
Я — раб любви, гоклен с Атрека, Властительницу чар ищу. Наставника в пустыне века, Успокоенья дар ищу.
Судьбою изгнанный сурово Из-под родительского крова, Лишенный края дорогого, Я праздничный базар ищу.
Брат Абдулла — зеница ока — Исчез. Мамед-Сапа далеко. Я покровительства пророка, Глотая слезный жар, ищу.
И сердце мечется, как птица, И горько мне, и кровь мутится; Не знаю, где мне притаиться, Куда бежать? Мазар ищу.
Гулял я по лугам невинным, Пел небесам, горам, долинам, А ныне в логове змеином Я звонкий свой дутар ищу.
Махтумкули в годину мщенья, Как цепь, влачит свои мученья. Ты где, Туркмения? Спасенья, Приняв судьбы удар, ищу.
Лебеди
Странники, взгляните на меня. Кто еще, подобно мне, томится? Мотыльки, любовники огня, Кто из вас к блаженству не стремится?
Ветер, ветер, ты в чужих краях Пел в ушах, вздымал дорожный прах… Есть ли в мире справедливый шах, Где его счастливая столица?
Муж святой, ты видел горний рай, Ты земной благословляешь край, А по белу свету ходит бай. Укажи, где нищете укрыться?
Дудку сделал я из тростника — Ростовщик услышал должника. Птицы вы мои! От ястребка Разве может спрятаться синица?
Рыба, ты и лодка и гребец, Синяя пучина твой дворец. Есть ли в мире остров, где беглец Вечных бедствий мог бы не страшиться?
Мир-завистник, ты, как время, стар, Отнимаешь свой блаженный дар… Есть ли на земле такой базар, Где алмазы по грошу кошница?
В мире есть красавица одна, Словно двухнедельная луна; Родинка ее насурьмлена,— Кто с моей избранницей сравнится?
На земле моя Менгли жила, Обожгла мне сердце и ушла. У меня в груди ее стрела. Где она? Какой звезды царица?
Я скучаю по родным краям. Ты гулял ли с нею по горам? Дай мне весть — по-прежнему ли там Дождь идет, седой туман клубится?
За годами промелькнут года, Новые возникнут города. Кто мне скажет — будет ли тогда По Корану человек молиться?
Народится новая луна — Не навеки сгинула она. Для ростовщика возведена, Будет ли надежная темница?
Мало говорил Махтумкули,— По глазам печаль его прочли. Лебеди отеческой земли, Иль не горько с вами разлучиться?
Начала
Опередив добро и славу, В счастливый день певец придет. С бедой мулла придет в державу, И вражеский боец придет.
Хвастливый трус при первой ране, Смутясь, покинет поле брани. Предупредив пожар желаний, Томление сердец придет.
Отец себя увидит в сыне. Спит кабаненок в черной тине. Мотыга застучит в пустыне — И влага наконец придет.
Вдали от логова родного Что волк? Добыча зверолова. Фраги! Потом родится слово, Сперва его творец придет.
Нашествие
Бежал хозяин лавки; моей торговле Конец пришел до срока. Что делать мне? Разбойник тешит сердце кровавой ловлей В убежище порока. Что делать мне?
Муж обернулся трусом, рабы — мужами, Лев обернулся мухой, а мухи — львами, Темница стала домом, часы — веками… Пред полчищами рока что делать мне?
Что делать, если сердцу любви не надо? Сорвали кизылбаши завесу ада. Растоптана отчизна — моя отрада, Мой сад — пятой жестокой. Что делать мне?
Лежит на пленном слове печать запрета. Невольничьи базары шумят с рассвета. Где честь народа? В саван душа одета И страждет одиноко. Что делать мне?
Погублены врагами мои дастаны; Наставники — в темницах. Слезами пьяный, Фраги пытает ветер: где караваны? Один в степи широкой… Что делать мне?
Призыв
Нет больше равновесья на земле. Какие судьбы смотрят в наши лица! Клокочет мысль, как кипяток в котле: Не тронь ее, она должна пролиться!
Из ничего мы в мир пришли вчера; Тот — сын порока, этот — сын добра, Пусть волчья начинается игра И добрый слух из края в край помчится!
За Сонги-даг врага! И племена Покроют славой наши имена. Туркмены, в битву! Чтобы вся страна Не плакала над нами, как вдовица!
Мы не напрасно кровь свою прольем: За наши семьи, за родимый дом. Друзья, мы все когда-нибудь умрем,— Настало время смерти не страшиться.
Враг властвует,— а день за днем идет, В страданиях за родом гибнет род… И мы — туркмены — терпим этот гнет! Вставайте, братья, нам нельзя смириться!
Народу ныне говорит Фраги: Меч доблести, отчизну береги, Да не коснутся наших роз враги!.. И клекчет месть, как ярая орлица!
Светлое время
Охотится небо, крепка его сеть. Ты где, долгожданное светлое время? Я больше не в силах разлуку терпеть. Ты где, долгожданное светлое время?
Мне сорок исполнилось… Чаша полна… Душа моя разувереньем больна, Надеждой обманута… Плачет она: Ты где, долгожданное светлое время?
Покоя нигде не находит народ; Как пес, по пятам лихолетье идет — То зубы оскалит, то руку лизнет… Ты где, долгожданное светлое время?
Голодная бедность глотает огонь, Напрасно протянута к небу ладонь, Стреножен у всадника нищего конь. Ты где, долгожданное светлое время?
Тщета-скопидомка в юдоли мирской Не спит, и не ест, и теряет покой, Пока не утонет в казне золотой. Ты где, долгожданное светлое время?
Слова мои ложью муллы нарекли, Лжецу в благодарность дары принесли; Их клятвы изранили лоно земли… Ты где, долгожданное светлое время?
Погрязли наставники в смертных грехах И лгут при бессовестных учениках, Что так повелел всемогущий аллах. Ты где, долгожданное светлое время?
Язык твой огонь извергает, Фраги. Различий не знай, недостойного жги, А там — в Хиндостан отдаленный беги… Ты где, долгожданное светлое время?
Тоска по Родине
В черный день одиночества сонные очи, Увядая, родную страну будут искать. В тесных клетках своих, опочив с полночи, Соловьи только розу одну будут искать.
Из-за родины принял я жребий скитаний. Тяжело мне; мой взор заблудился в тумане. Зарыдают ладьи о своем океане, Истлевая на суше, волну будут искать.
Не забудет престол о своем властелине; Сердце, в пламень одетое, сгинет в кручине; И в разлуке с луною, в беззвездной пустыне Одержимые страстью луну будут искать.
Если кровь страстотерпцев прольется ручьями И душа задохнется под злыми руками, Беззаботные бабочки, рея роями, В чашах роз молодую весну будут искать.
Безъязыкие рты, некрасивые лица Будут молча на песню высокую злиться; Вздор пустой, неуместная речь, небылица — Глухоту, немоту, тишину будут искать.
Наяву, в сновиденьях счастливцы, страдальцы, Неразумные шахи, рабы и скитальцы, Руки нежные, белые тонкие пальцы — Жемчуг, золото, клады, казну будут искать.
Стрелы гнет, тетиву обрывает изгнанье. И Фраги и богач в золотом одеянье Перемену судьбы, как свое достоянье, У горчайшей разлуки в плену будут искать.
Гурген
Вершины горные: туманы там и тут; Морского ветра вой среди высот Гургена; Когда промчится дождь, безумствуя, ревут Потоки мутные вспененных вод Гургена.
Леса густые — там по берегам тростник; Красавиц в серебре блестит живой цветник; Там серая овца, конь белый, черный бык, Там буйвол есть и тур: обилен скот Гургена!
Там неров с майями тяжелые ряды; Купцы, погонщики толкутся у воды; И всюду высятся слоистые гряды Неколебимых скал,— как бы оплот Гургена!
Джигиты шаль спешат вкруг стана затянуть И с ловчим соколом в опасный скачут путь. И ветру влажному лань подставляет грудь: Оленьим зовом полн весь небосвод Гургена!
Махтумкули прошел немало разных стран, Но в сердце никогда не чуял столько ран: Вот пери нежная, колеблясь, как джейран, Отыскивает брод средь буйных вод Гургена.
На себя взгляни
Коль ты умен — с учеными дружи; Знай: лишь глупец невежде другом станет; Коль ты влюблен — терзайся и дрожи, Что, может быть, любимая обманет.
Лишь храброму доверься всей душой; Ждет нападенья караван ночной; В сраженье трус позор снесет любой, А дома вздор его обидой ранит.
Жалея труса, боль зажжешь в груди — И света не увидишь впереди! К богатым скрягам в гости не ходи; Но щедр бедняк: он гостю все достанет.
Трус, дома сидя, хвастаться пойдет, А в трудном деле друга подведет; Джигит в богатстве радость обретает, Скупцу оно арканом сердце стянет.
Ты на себя, Махтумкули, взгляни, Умножь благое, злое отгони; И слово мудрым мыслям подчини; В избытке слов бесплодно слава вянет!
Пощади!
Не мучай друга словом безотрадным; Голодного за стол свой посади; Будь строг и сух с завистливым и жадным; Любовь к труду храни в своей груди.
Приветлив будь с бездомным сиротою, Прими его, согрей, снабди едою; Будь с грустным добр и раздели душою Его беду, в его дела войди.
Приказ джигиту не дается дважды; Удачлив тот, кто знает меру жажды; Дела благие должен делать каждый: Будь щедрым, бек, и право, шах, суди!
Нужда сама людей не убивает, Зато она улыбку с губ стирает; Хитрит собака с волком и играет,— И ты с врагом хитро себя веди.
Махтумкули дан речи дар медвяной, Ее цветы цветут благоуханно… И Гёр-оглы ведь умолял Рейхана! Просящего пощады — пощади!
Различия
Коль с тайной своей к дураку, не подумав, пойдешь, Он все разболтает, тебя осрамит и ославит; Коль тесную дружбу с блудницей безумной сведешь, Она облысеть тебя в юные годы заставит.
Рабу не под силу хотя бы семь дней пировать; Дракона, хоть мертвого, ящерице не сожрать; Знай, дружбу с медведем свирепым водить не под стать: Тебе, разозлившись, он голову в лапах раздавит.
Кто пас ишаков — не оценит коня-скакуна; И щедрость — в народе, а мудрость — в совете видна; Лишь в скачке скакун благородство проявит сполна, А щедрый — пред гостем обильную скатерть расправит.
Мечта у джигита: любимая, конь, ятаган; Трус — горе народа, причина позора и ран; В аульных раздорах презренный буян и смутьян Мышей клеветы на отважного мужа натравит.
Фраги говорит: на пиру удальцов веселит Отважный боец, он как друг меж друзьями сидит; А в битве горячей во имя народа джигит Все поле сражения кровью врага окровавит!
Растопчет
Ишак себя мнит равным скакуну, Но рядом станет и — не будет равным! Стать не найти у двух коней одну: В бою лишь благородство будет явным.
Лишь в чистом детстве — радость без конца; Глупцу ничто советы мудреца; О роде не расспрашивай юнца, Коль скромным он глядит и благонравным.
Твой взор вовек не будет миром сыт; Лисица львом и тигром не рычит; В гостях тогда лишь оценен джигит, Когда с поклоном он войдет уставным.
Коль счастье вдруг тебе пошлет творец, Ищи в народе преданных сердец; На деле проверяется юнец: Он в ратном деле мужем станет славным.
Махтумкули! Несчастных кровь и пот Могли б расплавить этот небосвод! Но и тиранов день возмездья ждет: Судить их будет тот, кто был бесправным!
Дай исцеленье мне
Средь этих выжженных песков ты сжалься надо мной. Создатель сущего Субхан, дай исцеленье мне. Моей измученной душе, истерзанной, больной, О врачеватель смертных ран, дай исцеленье мне!
Останови на мне хоть раз свой пламенный зрачок. Бесплодно жизнь моя прошла средь суетных тревог. Услышь мольбы мои, Ильяс, ты, Зикрия-пророк, Коус премудрый и Умран, дай исцеленье мне.
Я сердцем и душой ослаб, как старец Ибрагим. Моя Кааба далеко, и я не пилигрим. Шепчу я пересохшим ртом, простерт и недвижим: Гозли прозревший и Сельман, дай исцеленье мне.
Я корень, сохнущий в песке, нет у меня ствола. Господня воля у меня наследника взяла. Властитель духов, дивов царь и ты, чья власть светла, Провидец мудрый Сулейман, дай исцеленье мне!
Хотел о помощи взывать — теснится вопль в груди. И вместо слез из глаз моих кровь брызнула, гляди. К чему мне жить, где цель моя, что будет впереди? Ответствуй, добрый Пеливан, дай исцеленье мне.
Обетованная страна мне чудится везде. Там тигры кротости полны, там места нет вражде. Искал тот край Махтумкули, но где он, люди, где? О лекарь ласковый Лукман, дай исцеленье мне!
Пришлось
Любовь и море не имеют дна, В безмерной страсти мне гореть пришлось. Играет сердцем, как щепой волна, Безумство волн мне одолеть пришлось.
Я спал. Был грозен пробужденья миг. Любовь трудна, я это знал из книг. Но глубины страданья не постиг, За это муку мне терпеть пришлось.
Любовь, как вздох, как трепет ветерка, Едва коснувшись — снова далека. И все острей, и все светлей тоска, О прошлом счастье мне скорбеть пришлось.
Как маленькое солнце твой зрачок, Костер любви огнем меня обжег, Я счастлив тем, что я любовь сберег, Что мне ее запечатлеть пришлось.
Тебе вручен неоценимый дар. Будь с хрупкой вазой бережным, гончар, К ней тянет руки грубые базар. Венцом любви тебе владеть пришлось.
Отравленного выпил я вина. И только ты ценить меня вольна, Я крепость строил — рухнула стена. В свою же мне попасться сеть пришлось.
Махтумкули, по воле волн, плыви, Нет берегов, страдалец, у любви, Друзей на помощь больше не зови, Рабом любви мне умереть пришлось.
Беда
Меня беспощадный преследует рок, Базар мой разграблен, доходы рассеялись. Мой разум под гнетом слепым изнемог. Желанья, как вешние воды, рассеялись.
Смотрите: я сброшен с весов бытия, Недужна любая кровинка моя. Убийцы пришли в золотые края И приняли власть, и народы рассеялись.
Упал на глаза мои сонный туман, Сковал вдохновенные речи дурман. Теплом отдаленный дохнул Дехистан,— Те ветры в часы непогоды рассеялись.
Фраги! Где крылатые струги твои? С тобою остались недуги твои, А счастье пропало; заслуги твои, Надежды и лучшие годы — рассеялись.
Дни
Древнее вас, вершины гор, Идут полуживые дни. Возьмите, горы, мой позор, Душе моей чужие дни!
Я горьким сиротою стал, Я веткою сухою стал, Безрадостной весною стал, Встречая роковые дни.
Мамед-Сапа и Абдулла Исчезли; с ними жизнь ушла. Невеселы мои дела И сумрачны пустые дни.
Потомство сгинуло мое, Из рук я выронил копье; В Тавризе б я нашел жилье, Да помешали злые дни.
Махтумкули — безвольный прах. О боже, я в твоих руках! Гоклены, мой народ, в слезах: Ведут врагов глухие дни…
Желание странствий
Мне родимые холмы, Дехистан увидеть хочется. Мир-Кулал, Бехауддин, Мне ваш стан увидеть хочется!
Арша блещущий венец. Упование сердец, Мне тебя, благой отец Мусульман, увидеть хочется.
Путник сядет, отдохнет И своим путем пойдет. Мне пределы, в свой черед, Чуждых стран увидеть хочется.
Побродить в степи глухой, Поглядеть с горы крутой — Мне добра и зла мирской Океан увидеть хочется.
В Хиндостан и там и тут, В Туркестан пути ведут… Мне святых мужей приют — Румистан — увидеть хочется.
Буйство духа, мир страстей, Семь нагорий, семь морей, Суеты — в кругу людей — Мне дурман увидеть хочется.
Счастья ждет Махтумкули, Чтобы слезы потекли; Мне Каабу, хоть вдали, Сквозь туман увидеть хочется.
Откровение
Предстали мне, когда я в полночь лег, Четыре всадника: «Вставай! — сказали.— Мы знак дадим, когда настанет срок. Внимай, смотри, запоминай!» — сказали.
Затрепетало сердце, я притих, Когда взглянул на этих четверых. Юродивые были возле них — Они мне: «Юноша, ступай!» — сказали.
И эти двое дали руки мне, И мы пошли по дремлющей стране; И некий знак забрезжил в вышине… «Теперь садись и отдыхай!» — сказали.
Шесть путников я разглядел вдали, Сидели мы; два пир-заде пришли; Потоки слез у них из глаз текли. «Он скоро будет. Ожидай!» — сказали.
И четверо в зеленом, на конях Невиданных, взметая легкий прах, Приблизились, привстав на стременах. «Для встречи тесен этот край!» — сказали.
Увидел я шестидесятерых Издалека летящих верховых. «Спешим навстречу! Мухаммед средь них! И ты его сопровождай!» — сказали.
На круп коня я поднят был. Меня Как бурей мчало. Я сошел с коня. Все в круг сошлись, молчание храня. Я был в средине. «Руку дай!» — сказали.
«Сей муж — Али!» Из-под моих ступней Тот выхватил циновку. Средь мужей Упал я навзничь. На груди моей Был некий груз. Мне: «Вопрошай!» — сказали.
Я спрашивал — и отвечал имам: «Святой пророк предстал твоим очам, За ним — халифы первые, а там — Увейс-Карани, помни, знай!» — сказали.
«Ты видел их, земного праха сын! Взгляни на тех мужей. Средь них один Зенги-баба, другой — Бехауддин. Заветной цели не скрывай!» — сказали.
Тогда пророк двум шейхам повелел: «Благословите жизненный удел Того раба!» И я привстать хотел, Но мне: «Лежи, молчи, внимай!» — сказали.
Сказал пророк: «Он жаждой обуян. Подайте чашу, о Шахимердан, И Абу-Бекр, Омар и ты, Осман!» И мне мужи: «Не проливай!» — сказали.
И плоть мою на муки обрекли. Я выпил все, что в чаше принесли; Сгорел мой разум, я лежал в пыли… «Мир — пред тобой. Иди взирай!» — сказали.
Тогда я в жилы недр земных проник И, вихрем встав, седьмых небес достиг. И мне: «Теперь ты властен в краткий миг Окинуть взором звездный рай!» — сказали.
Открылись мне далекие края И тайные движенья бытия. Так я лежал, дыханье затая. И, плюнув мне в лицо: «Вставай!» — сказали.
И отвезти меня в родимый дом Пророк велел халифам четырем. И мчались мы: и ночь была кругом. Мы спешились, и мне: «Ступай!» — сказали.
Открыл глаза и встал Махтумкули. Какие думы чередою шли! Потоки пены с губ моих текли. «Теперь блуждай из края в край!» — сказали.
Плач
Я — погребенный в пустыне мертвец. И мертвецами я буду оплакан. Не насладившийся жизнью слепец — Даже глупцами я буду оплакан.
Странник — весь мир обошел я кругом, В городе горя остался — и в нем Гибну. Голодным степным вороньем И ястребами я буду оплакан.
Как мне воспрянуть? Я болен и слаб, В тяжких цепях истомился, как раб, И на огне превратился в кебаб, И вертелами я буду оплакан.
Сердце трепещет, и согнут мой стан, Стоны мои поднялись, как туман, Слезы в кипучий слились океан… Всеми слезами я буду оплакан.
Лалы родятся в ущельях немых, Ливни плодятся от жалоб моих, Горы плывут — и в волнах смоляных Тают. Камнями я буду оплакан.
Разум безмолвствует, Махтумкули. Маются дети Туркменской земли. Пиры толпятся, ишаны пришли. Даже врагами я буду оплакан
Путь
Кипит живых речей поток, Играет разум вдохновенный, Но темной тучей злобный рок Проходит по лицу вселенной.
И меркнет взор, и на щеках Золой лежит смертельный страх. Слова уносятся, как прах, И разум тяжко спит, как пленный.
Кто — смертный — видел мира дно? Заглянешь в бездну — в ней темно. Я пью любовное вино, И мне тяжел мой кубок пенный.
И вдохновение мое, Смутясь, впадает в забытье, И роковое острие Грозит моей душе смятенной.
Даны садовники садам, Туманы — горным высотам, С женою делит хлеб Адам, А я — один в юдоли бренной.
Ума несметная казна Растратится, распылена: Дела, кочевья, времена Проходят чередой мгновенной.
Все миру суетному впрок. И в добром сердце скрыт порок. Соедини меня, пророк, С моей подругой несравненной!
Когда берется хан за труд — Мотыги бедняки берут. От песни утешенья ждут И жалкий раб, и шах надменный.
Поешь, а миру невдомек, Что твой язык солгать не мог. Бредешь, Фраги,— твой путь далек, Далек твой Хинд благословенный.
Пятидесятилетие 1. Раскаяние
Полвека на свете я прожил, друзья, Со старостью совесть моя охладела, И тает — о, господи! — сила моя, И точат несчастья недужное тело.
Мне горько: я истину мало любил. Кончается жизнь, но не гаснет мой пыл, И духом я тот же, что в юности был, Да жаль: борода у меня поседела.
А сердце мирская влечет суета, И очи мне женская жжет красота, И кривдой мои одержимы уста, И страсти толкают на черное дело.
И если откажет мне в помощи бог, Куда мне бежать от предсмертных тревог? Я — суетен, правде служить я не мог, И ранняя вера моя оскудела.
Не верю звезде моего бытия, Черна, словно уголь, недоля моя, Покинуло счастье родные края, Душа моя тщетно проснуться хотела.
Судьба моя бурной и страстной была, Дурные порой совершал я дела; Прости меня, боже, пока не дошла Моя многогрешная жизнь до предела.
Фраги задыхается в лютом огне, Скорбит о себе, как скупец о казне: И страх и надежды гнездятся во мне. Души моей жертвою ада не делай!
2. В мазандеран
Да будет нам спутником отчий народ, Когда мы и впрямь поведем караван, Доверимся Ною средь пенистых вод, Дорогу держа на седой океан.
Нам древние горы поклонятся вслед, На роди… Продолжение » |
© www.geografictm.narod.ru География Турменистана |